Последние часы Майкла Джексона

Йен Гальперин. Помните такого персонажа? Этот самый журналист и писатель, чьему перу принадлежит книга «Без маски: история Майкла Джексона» (так она называлась раньше, а теперь ее быстренько переименовали в «Без маски: последние годы Майкла Джексона«). Тот самый, который за несколько месяцев до смерти Поп-короля клялся и божился, что Джексон серьезно болен, что он практически ослеп на один глаз, и что ему требуется пересадка легкого. Так вот, после кончины главного героя своего сочинения Гальперин провел серию новых интервью с приближенными Майкла, его помощниками и следователями. Результатом его «раскопок» стал рассказ о последних двенадцати часах жизни Майкла. Мы помещаем его под кат. Читать или не читать — решайте сами. Но предупреждаем сразу: чтиво малоприятное.

Итак, сразу после полуночи 25 июня Джексон, который, по словам источников Гальперина, хотел отменить все 50 лондонских концертов, призвал к себе помощника и потребовал, чтобы тот позвонил его отцу, Джо Джексону — единственному человеку, как он сказал, которому он по-прежнему доверяет. Но тот оказался недосягаем. Тогда Майкл захотел, чтобы к нему вызвали его личного кардиолога Конрада Мюррея с тем, чтобы тот поставил ему капельницу с обезболивающим.

«Майкл был разбит. — Говорит Гальперин. — Он делал себе инъекции на протяжении более чем 12 часов, поскольку его мучили боли. Он хотел увидеться с отцом, но ему лгали. Ему сказали, что с ним невозможно связаться. Я верю, если бы Джо Джексону разрешили в тот вечер встретиться с сыном, Майкл был бы еще жив».

За два дня до смерти Майкл репетировал, готовясь к лондонским шоу. 24-го июня, он, страдающий хронической бессонницей, поднялся около полудня:
«А не ложился он до 4 утра. — Продолжает Гальперин. — Он был вымотан. Обычно он садился за ланч около часу дня, но в тот день едва ли крошку проглотил. Он жаловался, что у него болят легкие и горло. Кроме того, он потянул спину на репетиции лондонского тура».

В 12.30, по словам Гальперина, Майкл начал делать себе инъекции Демерола и Лидокаина. В 2.40 вышел из спальни, по-прежнему будучи в пижаме:
«Он был немного под кайфом, но начал беседовать с одним из своих помощников в гостиной. Говорил с ним о своем детстве». Потом он оделся. Между часом и четырьмя дня в доме раздалось три телефонных звонка, но Майкл не снял трубку.
«Тремя днями ранее он говорил, что заключил сделку с дьяволом». — Ведет свой рассказ Гальперин. — Думаю, он подразумевал устроителей концертов. Он должен был разучить два танцевальных номера со своим младшим сыном Бланкетом, которому предстояло вместе с ним выступить на арене 02 в Лондоне. Но Майкл отменил репетицию. Он просто не мог сконцентрироваться из-за лекарств и боли».

В 16.30 дверь в комнату Майкла закрылась, и никто из опрошенных Гальпериным людей не мог ему рассказать, как певец провел последующие шесть часов. Однако токсикологический отчет патологоанатомов говорит, что он продолжал колоться.

В 22.40 из его комнаты послышалась музыка. Еще через два часа дверь открылась. Майкл теперь казался угрюмым и поглощенным страхами и гневом. Он вновь переоделся в пижаму и надел пару старых коричневых шлепанцев. Его помощники рассказали Гальперину, что видели Майкла сидящим на его кровати.
«Он пару часов слушал классическую музыку, а потом ни с того ни с сего поставил Gipsy Kings. Это было странно. Они совсем не в его вкусе. Это говорит о том, что его настроение хаотично менялось».

В 1.20 ему позвонил один из его консультантов. Они стали громко ссориться насчет финансов. Именно тогда Майкл и сказал, что отменяет тур. Он заметил, что некоторые из его консультантов совсем не заботятся о его благосостоянии. Вокруг него были нежеланные люди, которые, как он опасался, могли причинить ему физический и финансовый вред. Он справился бы с пятью шоу, но отыграть 50 он не мог. Майкл был очевидно расстроен. Мне рассказали, что он плакал. Он захотел связаться с отцом, говорил, что его отец — единственный, кто способен «разгрести этот бардак». Помощник сказал ему, что Джо не отвечает, и пообещал позвонить ему на следующий день».

Гальперин утверждает, что в течение нескольких недель, когда бы Джо Джексон не приехал к дому сына, охранники не пускали его:
«Эти люди боялись, что, если Джо увидит, в каком состоянии Майкл, он отменит все 50 шоу. Джо всегда говорил детям: «Либо играй концерт на своем максимуме, либо не играй вообще».

Ранним утром в день своей смерти Джексон начал писать стихи:
«Он был под кайфом. То, что он написал, было очень мрачным, даже пугающим. Стихи нашли потом висящими в его комнате на струнах».

Следующие 40 минут он просидел на своей кровати, плача и читая Библию. В 1.15 ночи потребовал доктора Мюррея. Он нанял его специально, чтоб тот помог ему справиться со стрессом, связанным с лондонским туром. Мюррей пришел, и домочадцы Джексона слышали, как Майкл говорил ему, что готов лечь спать. В 1.57 Майкл пошел к доктору в комнату. Для того, считает Гальперин, чтобы получить дозу Пропофола (он же Диприван). У Майкла в спальне принять его было нельзя, а вот в комнате, где расположился Мюррей (она, кстати, всегда запиралась на замок) — да.
Около 2 часов ночи Майкл произнес последние в своей жизни слова, и адресованы они были Мюррею: «Не беспокойся обо мне, я иду спать» — Сказал он ему.
«Через 25 минут Мюррей вышел из комнаты Майкла. Майкл был погружен в глубокий сон. И больше он не проснулся».

Агенты ФБР, как вы помните, полагают, что Майкла Джексона убил именно Пропофол, введенный ему доктором Мюрреем. Гальперин на этот счет говорит вот что:
«Трудно будет доказать, что именно убило Майкла. Он был очень больным человеком. Единственное, что можно сказать точно: если бы его отец был поставлен в известность касательно состояния Майкла, он бы вдребезги разнес ворота, чтобы его спасти. Никто не знает, сколько Майкл еще протянул бы, переживи он эту ночь, но ее он точно мог пережить».