Леди Гага: о значении своей коллекции одежды и разочаровании в людях

После одного из самых бурных лет в своей жизни, самая большая ныне звезда поп-музыки Леди Гага выглядит все также ярко и свежо. В новом большом интервью артистка рассказала секреты выживания в мире шоу-бизнеса.

Не всегда легко быть Леди Гагой, а в 2013 это было особенно тяжело. После своего звездного восхода в 2008 году, ее мир в прошлом году оказался в опасности. Последний альбом «ARTPOP» был экспериментальным в стиле R&B, включая неоднозначный дуэт с R.Kelly. Мнение критиков разделилось. Кроме того, Гага пережила публичный разрыв со своим менеджером Троем Картером буквально за неделю до релиза альбома в ноябре. Все это, кажется, должно было выбить певицу из колеи. Но после небольших зимних каникул и проведенного времени со своим бойфрендом, о чем пестрили таблоиды, она снова все та же неподражаемая Гага, которая предстала в новой кампании от Версаче и вскоре начинает свой тур ArtRave.

— Как вы изменились за последние несколько лет?

— На самом деле, я не очень изменилась. Я целыми днями работаю, что-то изучаю, записываю свои идеи, готовлюсь к выступлениям. Мой опыт с известностью был прямо противоположным: «Как это остановить, чтобы не измениться самой?» В смысле, я уже не бедна и хорошо. Сейчас мне более комфортно с тем, какая я. Когда я была моложе, я чувствовала давление, что нужно стать кем-то другим, когда стану известной. Но изменился только смысл работы. Теперь у меня есть поклонники. Теперь у меня есть новая цель: напоминать им, что я одна из них, что все мы – это каждый из нас. Мое сознание изменилось.

— Самый большой музыкальный момент в вашей жизни?

— Я ходила на «Призрак Оперы» с моей бабушкой и мамой, когда была еще совсем маленькой. Сцена, голос, музыка… Одно время меня сильно вдохновлял композитор Эндрю Ллойд Уэббер – это повествование, этот изысканно мрачный подтекст в его музыке. Я просто знала, что он мог видеть это, когда создавал свою музыку. Точно так же я переживаю музыку.

— Какой ваш любимый наряд?

— Одри Хепберн на дерби в «Моя прекрасная леди» — огромная белая шляпа с цветком, кружевное платье как у русалки с гигантским бантом, и трость. Мне оно нравилось с тех пор, как я была маленькой. Когда-то я придумаю что-то вроде этого.

— У вас много одежды, которую вы носили много лет?

— Мода и стиль, которые я приобрела за столько лет, священны для меня – от костюмов до кутюр, от высокой моды до панк-стиля, которые я насобирала из разных точек мира. Все это я храню в огромном хранилище в Голливуде. Одежда на манекенах, на вешалках, в коробках с фото каждой вещи, есть даже вебсайт, на котором я могу все их просмотреть. Всего очень много – сама бы я никогда не разобралась! Но вся эта одежда рассказывает что-то о моей жизни. Есть вещи из турне. Они особо священны для меня. Они вобрали в себя энергию, радость, крики фанатов со всего мира. Моя мода – это самое ценное владение по двум причинам: 1 – потому что это визуализация тяжелой работы, которую я проделала для того, чтобы быть там, где я сейчас, 2 – потому что это легенда в энциклопедию моей жизни. Это именно то, что я хочу внести в художественное сознание людей по всему миру: что жизнь – это форма искусства.

— Какой ваш дом?

— Мой «дом» — это спорная тема. У меня его нет как такового. Я живу везде по миру. Я снимаю небольшой дом в Нью-Йорке, где я могу повесить свои шляпы, когда приезжаю повидать родителей и друзей. Это как крошечная шкатулка, покрытая зеркальцами, розовым диванчиком, с дорогой вазой, белым пианино и будуаром. Там у меня не много вещей – в основном, панк-одежда. И три самых дорогих вещи, которые я когда-либо покупала, включая сам дом: соболиный мех, бусы из алмазов и мой жемчуг Микимото.

— Как вы думаете, что люди в будущем будут думать о сегодняшней моде?

— Я не уверена. Я представляю, что будет возрождение некоторых вещей – самых смелых из них. Те, которые сегодня делают для продажи, могут приносить деньги, но они теряют свою суть. Я вот всегда думаю, как бы я хотела, чтобы меня запомнили? Никак иначе, как смелая. Единственная хорошая цель заработать деньги – это чтобы помочь другим. Я хочу быть Опрой. Я хочу быть Мелиндой Гейтс. Если бы я продавала продукты, а не свой талант, это бы давало другим больше.

— Что вас так привлекает в идее выступить в космосе?

— Честно, я не могу дождаться. Не могу дождаться придумать постановку выступления. Я выставила на аукцион свое второе забронированное место на полет, чтобы собрать деньги для Born This Way Foundation (фонд Гаги для развития молодежи). Я хочу сделать что-то, что больше меня. Выступление в космосе – это такая честь. Я хочу бросить себе вызов придумать что-то такое, что не только сплотит всех, но также будет иметь посыл любви, который разразится прямо из космоса.

— В чем вы сейчас стали лучше, чем когда были моложе?

— Я стала лучше в еде. У меня больше нет расстройства питания. Также я уже лучше в том, чтобы не позволять людям пользоваться мной. 5 лет назад, когда я замечала кого-то со скрытыми намерениями, я позволяла им оставаться рядом. Я не хотела этому верить. Я думала, что если я буду игнорировать это, тогда они поймут, что я человек, а не кукла. Но это не срабатывало. Теперь я понимаю, что это все моя вина, что люди мной пользовались. Я должна быть среди людей, которые ценят мои таланты, мое здоровье, мое время. Я не пешка для чьего-то бизнеса. Я артист. Я заслуживаю лучшего, чем быть лояльной к людям, которые верят в меня лишь потому, что я зарабатываю деньги.

— Вы верите в призраков?

— Да, вокруг меня постоянно много заблудших душ.

— Ваши тайные удовольствия?

— Русские проститутки и дешевый джин. По крайней мере, я честна.

— Если бы вы были животным, то каким?

— Единорогом.

— Какой миф о себе вы бы хотели развеять?

— То, что я – миф.

— Какую правду о вас люди должны знать?

— Что все это не игра.

— Над чем вы последний раз сильно смеялись?

— Это было сегодня. Когда мой парень украл мои носки со Спанж Бобом из Токио.

— О чем вы в последний раз говорили со своей матерью?

— У меня были тяжелые времена в последнее время. Я чувствовала себя использованной людьми, которым доверяла. Я спрашивала у мамы: «Я так тяжело работаю. Я никогда не останавливаюсь, я никогда не говорю «нет». Почему этот человек меня не любит? Почему этот человек решил причинить мне боль, чтобы помочь себе? Почему деньги важнее меня? Она мне напомнила, что нужно прощать других, которые не видят Бога. А я вижу, я вижу его в моих фанатах. Мама помогла мне разобраться в моих чувствах. Когда-то кто-то бросает мне пыль в глаза, мне кажется, что они бросают пыль в глаза миллионов моих фанатов по всему миру. Мама помогла мне простить. Ты не можешь заставить люди иметь то же восприятие мира и сознание, какое есть у тебя.

— Когда вы в последний раз плакали?

— Вчера. Я творческая. Я всегда то плачу, то смеюсь.

— Если бы вы встретились с собой из будущего, что бы вы спросили?

— Я бы попросила ее записать со мной дуэт – это было бы оригинально. Потом я бы ей сказала, что я рада, что она не умерла молодой.

— Вы жалеете о чем-то, что сделали или не сделали?

— Иногда у меня появляется такое внутреннее шестое чувство в отношении людей – о том, что они больше думают о деньгах, нежели о смысле. Я бы хотела, чтобы  чаще прислушивалась к своему такому чувству, а не просто ждала, когда правда вылезет наружу. Я умная, лояльна, но иногда слишком лояльна. Но не достаточно лояльна к себе.

— Как много внимания вы обращаете на то, что люди говорят о вас?

— У меня нет такого гиперкритического подхода к искусству. Мне всегда кажется, что люди не знают, что думать обо мне, и это на самом деле идея для моего творчества. Именно поэтому я стремлюсь всегда поражать людей – это и не хорошо, и не плохо. Для критиков это тоже вечный спор. Так же было с моей песней «Applause» — они до сих пор не знают, что думать, до сих пор чешут затылки. Это моя форма искусства – мощная, потому что, нравится вам это или нет, но люди до сих пор говорят об этом.

— Какую-то наиболее важную вещь вы поняли о себе?

— Я была в большой депрессии в конце 2013 года. Я была истощена в борьбе с людьми. Я не могла даже расслышать свое сердцебиение. Я была зла, цинична, у меня была такая глубокая печаль, которую я тяжелым грузом словно якорем носила за собой. Я больше просто не могла бороться. Я чувствовала, что больше не смогу за себя постоять – перед еще одним человеком, который соврал мне. Но 1 января я проснулась, снова начала плакать, посмотрела в зеркало и сказала: «Я знаю, ты не хочешь бороться. Я знаю, ты думаешь, что больше не можешь, но ты делала это раньше. Я знаю, это больно, но ты не переживешь эту депрессию». Мне действительно казалось, что я умираю – мой свет угасал. Я сказала себе: «Если хоть что-то еще осталось, хоть одна светлая молекула, ты ее откопаешь и размножишь. Ты должна сделать это для себя, для своей музыки, для своих фанатов и семьи». Депрессия не забирает твои таланты – она просто их тщательнее скрывает от тебя. Но я всегда их находила. Я поняла, что мои печали никогда не разрушали великие вещи во мне. Ты просто должен вернуться к своему величию, найти тот маленький свет, который остался. Мне повезло найти один маленький проблеск.

— Вы счастливы?

— Сегодня да.

— Что бы вы хотели, чтобы было написать на вашей надгробной плите?

— «Каждым своим творением она распространяла любовь».